read

кажется, что способность что либо написать пропала окончательно. как будто единственное дело, которое меня могло успокоить и занять, исчерпало себя резко и в один момент. человеку может быть не грустно, даже когда он теряет чувство надобности. это, в своём роде, тоже свобода. но ведь приятно смотреть на буквы, которые аккуратно и чётко складываются в слова, а они, в свою очередь, в строки, и прямо перед твоими глазами расцветает новый абзац. в важных, казалось бы, вещах всегда ищется лишь одна единственная прелесть, это только потом эта вещь, стараясь как-то себя защитить, окружает себя чем-то новым. 
бесконечно можно говорить лишь о том, чего никогда не было, и, возможно, не будет. а также о том, что хочется забыть. когда, наконец, понимаешь, куда бежать, ног не чувствуешь, как правило. та самая надобность пропадает, и уже то, ради чего натекли озёра слёз, начинает если не смешить, то раздражать. очень хочется вспоминать с теплом, а получается только 'что было, то прошло'.
над маленьким прочным миром вдруг распахнулась огромная пасть, и кажется, что в неё готовы сорваться все ещё более-менее дорогие мне сердца. ведь вы все такие же живые, даже живее.
мама права: 'с мрачным человеком тяжело, и интинктивно хочется пойти туда, где люди улыбаются'. вот только можно ответить: 'мрачным людям тяжело, и они инстинктивно улыбаются'. ну, вот, та самая надобность возникла. наречём свободой смехотворно пошлый букет ромашек, цветов стало так много, а из под пальцев течёт запах свежего бреда.